Яркий свет, несмотря на свою ослепительность, не бил по глазам.
Слышался мягкий шепот.
Спустя вечное мгновение свет, скрывший весь мир вокруг, пульсируя, стал тускнеть, и вместе с тем по моему телу начало разливаться тепло. Постепенно моему взору открылась дверь в конце коридора. Я слышал громкое дыхание, усиленное эхом, хотя не был уверен, что дышу я. Я не чувствовал, как дышу, но сейчас это меня не волновало.
Я начал движение к двери, но не видел своих ног, которые бы могли двигать меня. Дверь приближалась ко мне. Скоро я мог различить на ее поверхности все узоры из золота и серебра. В центре был идеальный круг, к которому со всех сторон тянулись вихрастые узоры из лабиринтов линий – эдаких серебряных протуберанцев.
Я стал изучать весь рисунок, а затем каждый протуберанец по отдельности. Но из всех их мое внимание привлек один – он был плавен, и, тем не менее, внушал отчетливость и резкость внезапной майской молнии. Казалось даже, он мерцал сильнее. Он был изящней остальных, и почти касался золотого круга. Мне пришла странная мысль, что этот протуберанец – и есть я.
И в этот момент он шевельнулся и коснулся окружности. Дверь открылась, и я вошел во мрак…

Холодный пол был к тому же твердым. С трудом приподняв голову, которая, как оказалось, болела, я разлепил веки и увидел лицо жрицы:
– Ты вернулся из обители бога Варуба. Теперь ты можешь покинуть храм.
Ее приятный голос был словно бальзам от головной боли.
Прекрасная жрица какое-то время продолжала стоять надо мной и с беглым любопытством рассматривать меня своими удивительными зелеными глазами. Затем она улыбнулась и сделала движение уходить. Я сразу начал говорить, еще не зная, что хочу сказать:
– Мне обещали, что я получу могущество. Что встречу самого Ювелира. Но я не видел его. И я лежу на полу вашего алтаря, не в силах подняться от боли.
– Глупец! – сказала она необидно, полусмеясь, – память о твоей встрече с нашим богом стерта, ибо его лик не для узких рамок человеческого восприятия. Храм не обещал тебе могущества. Только сам Варуб  может обещать. Если Ювелир пообещал, то исполнит.
Она снова говорила, и боль исчезала.
Но смысл слов был неприятен. Я отдал семь тысяч талантов. Я путешествовал по всей Йекселе, пускался в сомнительные, опасные авантюры чтобы заработать их. У меня даже нет своего дома. Всё золото, до последнего таланта, я отдал Храму Варуба, положив его на весы дракона – хранителя входа.
Жрица грациозно уходила в сторону арки.
Почему-то именно эта зеленоглазая жрица очаровала меня своей красотой, когда я вошел в Храм. Я знал, жрицам культа Ювелира бывает больше сотни лет, но при этом они выглядят так молодо, словно остались в сладком возрасте двадцати лет.
И, тем не менее, из всех девушек она по непонятным причинам казалась мне моложе других, по-настоящему двадцатилетней.
Я встал. Боли не было.
Я побежал за девушкой. Она замедлила шаг, или мне показалось?..
– Как тебя зовут?
Улыбка исчезла со светящегося лица, и я пожалел, что задал свой вопрос.
На несколько секунд она опустила взгляд, но затем вновь посмотрела мне в глаза:
– Преданная не может назвать свое имя… Я знаю только, что существует некий ключ, который может отпереть этот замок.
Мне казалось, она смотрит на меня с грустной надеждой…
Безымянная девушка попрощалась и скрылась за дверью, куда, как я понимал, мне не следовало идти. Но, привыкший к риску и мысли о возможной опасности, я открыл дверь и вошел.
Машинально закрыв ее, я опешил. Я стоял посреди людной улицы в каком-то городе. Позади была дверь, при проверке оказавшаяся запертой. Дом, в который она вела, был несоразмерно мал по сравнению с Храмом. Собственно, сама улица тоже казалась недоразумением. Храм стоял недалеко от Айлати на вершине горы Еэрва, удивляя своим величием гостей столицы.
На мои попытки войти в дверь обратили внимание. Открыл старый дед. После недолгого диалога он назвал меня сумасшедшим и грубо попросил катиться куда подальше.
Я прошел несколько кварталов и понял, что нахожусь в Лару, городе на западном побережье, где всегда праздник. Только год назад я бывал здесь, без конца веселясь и зарабатывая на пропитание театральными постановками прямо на улицах. Люди города Лару всегда были веселы и беззаботны. Так мне казалось до сих пор.
Сейчас лица прохожих были напряжены и серьезны, походка перестала быть праздной, она сделалась быстрой, сутулой.